Священный любовник - Страница 34

Внимание Джона делало пренебрежение к ней Фьюри еще более явным.

— Я сожалею, — сказала она тихим голосом. — Я сниму браслет…

— Не надо. Он тебе идет. Очень.

— Он сказал это подарок, — пробормотала она. — И я хотела бы его сохранить.

— Так и сделай. — Фьюри глубоко вздохнул, окинул взглядом спальню, и увидел сложную конструкцию из зубочисток… и гороха? — Что это?

— Ах… да. — Она быстро подошла, как будто хотела это скрыть.

— Что это?

— Это то, что у меня в голове. — Она повернулась к нему. Отвернулась. — Кое-что, что я начала делать.

Фьюри прошел через комнату и опустился на колени рядом с ней. С осторожностью, он провел пальцем по звеньям.

— Это просто фантастика. Похоже на каркас дома.

— Вам нравится? — Она опустилась на колени. — Я на самом деле сделала это только что.

— Я люблю архитектуру и искусство. И это… линии просто замечательные.

Она наклонила голову, как будто обдумывая структуру, и он улыбнулся, подумав, что он точно также рассматривал свои рисунки.

Повинуясь какому-то порыву, он сказал:

— Может, ты хотела бы спуститься в коридор со статуями? Я как раз собирался прогуляться. Он возле лестницы.

Когда она взглянула на него, он увидел в ее глазах знание, которое застало его врасплох.

И он понял, что дело было не в том, что она выглядела иначе. Дело было в том, что теперь она смотрела на него не так, как раньше.

Черт, возможно, ей действительно понравился Джон. То есть, на самом деле нравился. Как же он все усложнил.

— Я хотела бы пойти с Вами, — сказала она. — Мне хотелось бы посмотреть на статуи.

— Хорошо. Это… хорошо. Пойдем. Он встал на ноги и вдруг протянул ей руку.

Через мгновенье, ее ладонь скользнула в его. Когда их руки соединились, Фьюри понял, что последний раз они прикасались друг другу в то самое странное утро в его постели… когда ему приснился эротический сон и, проснувшись, он обнаружил, что накрывает ее своим тяжелым телом.

— Пойдем, — пробормотал он. И повел ее к двери.

Когда они вышли в коридор, Кормия не могла поверить, что ее рука лежала в руке Праймэйла. После того, как она так долго мечтала провести с ним хоть немного времени наедине, казалось нереальным, что это, наконец, произошло, и даже более — что он касается ее.

Когда они направились туда, где она побывала чуть ранее, он отпустил ее руку, но остался рядом. Его хромота была едва заметна, лишь легкая неровность в его элегантной походке, и, как обычно, для нее он был красивее, чем любое произведение искусства.

Она беспокоилась за него, и не только из-за того, что случайно услышала.

Одежда на нем отличалась от той, что он одевал на трапезы. Кожаные брюки и черная рубашка — в таком виде он сражался — сейчас были все в пятнах.

Кровь, подумала она. Его и врагов расы.

Но это было не самое худшее. Вокруг его шеи виднелись отметины, как будто кожу чем-то повредили, лицо и руки покрывали синяки.

Она подумала о том, что о нем сказал король. Опасен для себя и для других.

— Мой брат Дариус коллекционировал произведения искусства, — сказал Праймэйл, когда они подошли к кабинету Рофа. — Они принадлежали ему, как и все в этом доме. Теперь все перешло Бэт и Джону.

— Джон — сын Дариуса, сына Марклона?

— Да.

— Я читала о Дариусе. И о Бэт, королеве, его дочери. Но нигде не было ни слова о Джоне Мэтью. Странно… как сына воина, его имя должны были вписать на первую страницу, вместе с другими потомками брата.

— Ты читала биографию Ди?

— Да. — Она искала информацию о Вишесе, брате, кому изначально была предназначена. Если бы она знала, кто в конечном итоге станет Праймэйлом, она бы обязательно проверила ряды красных кожаных томов, чтобы найти книгу Фьюри, сына Агони.

Праймэйл остановился в начале коридора со статуями.

— Что вы делаете, когда брат умирает? — спросил он. — С его книгами?

— Одна из летописец метит любую свободную страницу черным символом крих, и ставит дату смерти на первой странице первого тома. Также проводим церемонии. Мы провели их для Дариуса и мы ждем… чтобы сделать то же самое для Тормента, сын Харма.

Он кивнул и пошел вперед, как если бы они обсуждали что-то ничего незначащее.

— Почему Вы спрашиваете? — спросила она.

Последовала пауза.

— Все эти статуи из греко-римского периода.

Кормия притянула воротник мантии ближе к шее.

— Правда?

Праймэйл миновал первые четыре статуи, в том числе ту, слава Деве-Летописеце, которая была полностью обнажена. Но остановился возле статуи, у которой недоставало конечностей.

— Они немного деформированы, но учитывая, что им более двух тысяч лет, просто чудо, что хоть какая-то часть уцелела. Э… Я надеюсь, их нагота не оскорбляет тебя?

— Нет. — Но она была рада, что он не знал, как она трогала обнаженную статую. — Я думаю, они прекрасны независимо от того, укрыты или нет. И для меня не важно, что они несовершенны.

— Они напоминают мне о том месте, где я вырос.

Она ждала, вдруг остро осознав, как же сильно ей хотелось, чтобы он закончил свою мысль.

— Как же так?

— У нас тоже были скульптуры. — Он нахмурился. — Они были покрыты виноградной лозой. И сад тоже. Везде виноградная лоза.

Праймэйл пошел дальше.

— Где Вы выросли? — спросила она.

— В Старом Свете.

— А Ваши родители…

— Эти статуи были куплены в сороковых и пятидесятых годах. Дариус был приверженцем классики, и, так как он всегда ненавидел современное искусство, то купил вот это.